Полет продолжается. Впереди граница. Если сказать что волнуюсь, это ничего не сказать. Ведь это и рубеж в моей жизни. Пройдет все хорошо, значит и у меня все в будущем будет отлично. А вполне возможно, что споткнусь сейчас так, что никогда не смогу больше подняться. Все решится через несколько часов. Рядом со мной пять старших штабных офицеров, багажом которых завалено все свободное пространство МИ – 8. И это всего на пятерых. И в котором наверняка есть такое, что не предназначено для глаз как пограничников, а тем более контрразведчиков.
Когда сделали посадку в Кабуле, то два подполковника и три майора лично перегружали вещи в транспортный АН, не доверяя никому. Что подтверждало, не все у них с грузом чисто. А когда грузовик подвез партию кожаных чемоданов, я успокоился и уже был уверен, ни каких досмотров не будет. Я проскачу за компанию. Скорее всего военный борт гонят только из-за этого барахла. А эти офицеры сопровождают, чтобы в пути ни каких накладок не случилось. А я подсажен к ним в виде поощрения к награде, которую мне должны вручить в столице. Все прекрасно знают, что из Афгана пустыми не возвращаются. Вот и гонят простых дембелей через Ташкент, через свирепую узбекскую таможню, которая выворачивает их наизнанку. Я был готов распрощаться со своими кинжалами, долларами и видиком. И только ради одного того, что запрятано в моем левом сапоге. А тут на тебе, поощрение на бездосмотровую доставку в Союз. Судьба видно мне благоволит. Офицеры знают об этой моей привилегии, потому и не напрягают с погрузкой своих вещей.
Наконец чемоданы и тюки перегружены. И очень долго тянется время полета до Ташкента. Ты пассажир, от тебя ничего не зависит. И случись смертельный «Стрингер» с ближайшей горы, проплывающей совсем рядом, тебя ни что не спасет. Самолет постоянно маневрирует, видно облетая самые опасные скалы. Под нами чужая и враждебная земля, на которую мы заперлись неизвестно зачем. И вот сейчас холодеем душой и телом при каждом резком вираже самолета.
Наконец Ташкент, дозаправка и снова в небо. Офицеры заметно повеселели и сразу накрыли «стол» на одном из ящиков. Коньяк из фляжек, сухая колбаса и конечно тушенка. Мне тоже налили. Замахнув стопочку, отправился в хвост самолета, где и придремал на каких то тюках. А чтобы не испачкать параду, напялил поверх нее камуфляжную хэбэху, еще большую редкость для Союза. А офицеры так и сидели за коньяком до самой Москвы. Не знаю сколько они выпили, наверное не мало. Но по ним не скажешь, что они сутки на ногах и «заряжены» конкретно алкоголем. Что говорить, сильные люди, закаленные. Я пока боюсь перебирать. Контузия то никуда не делась, и думаю не денется. Хотя лечащий врач утверждал, что через пару лет от нее и следа не останется, если конечно вести здоровый образ жизни.
Прибыли в подмосковную Кубинку поздно вечером. Самолет зарулил на дальнюю стоянку, где нас ждал крытый «Урал» с пятью солдатами. Которые сразу же начали выгрузку. Еще в самолете майор – артиллерист сказал мне, что ему приказано завезти меня в военную гостиницу. Чтобы я никуда не отрывался, ждал его. Все равно я не смогу самостоятельно покинуть пределы военного аэродрома. Почти два часа проторчал возле самолета, пока суета выгрузки не закончилась и майор не освободился. Солдат – шофер подогнал Уазик и мы рванули в столицу. В три ночи меня поселили в двухместный номер, где на одной из коек кто-то мощно храпел. В комнате воняло перегаром, хотя окно было открыто настежь. Мне уже не до таких мелочей, разобрал постель и заснул, едва коснувшись головой подушки.
Я спал бы и спал, но сосед по комнате, здоровенный капитан – десантник, бесцеремонно растолкал меня в десять утра. Ему не с кем похмелиться. Но и я ему не компаньон. Глупо первый столичный день начинать с водки. Твердо отклонив предложение выпить, к большому неудовольствию офицера, быстро собрался и покинул номер. Меня ждет Москва, в которой я никогда не был. И в которой у меня на сегодня куча дел. Сначала надо съездить на Красную площадь. А после найти магазин типа «Березки», в котором постараться приодеться на свои кровные сертификаты. И если останется время, найти дорогу к трем вокзалам. Оттуда идет электричка в городок моего командира и друга Славы Горина. Его повидать надо обязательно.
Первый день в Москве прошел в общем то плодотворно. Станция метро оказалась совсем недалеко от гостиницы, а это уже полдела. Купил в газетном киоске план столицы, который мне в общем то почти и не понадобился. Люди, особенно пожилые женщины, охотно объясняли как и куда мне быстрее добраться. Что говорить, а солдату редко кто откажет в помощи.
Главная площадь столицы меня не впечатлила. Какая-то маленькая, я представлял ее совсем не такой. Прошелся туда – сюда и направился в ГУМ. Там оказывается есть отдел торгующий на сертификаты. С войной в Афгане этих самых сертификатов появилось до черта. Так что и цены в этих магазинах выросли на порядок, а товар на порядок уменьшился. Но столица есть столица, и то что мне надо в магазине есть. Вот только оказывается этих самых сертификатов у меня такой мизер, что и купить я ничего толком не смогу. На хорошие американские джинсы конечно хватить, а вот на кожаную курточку нет. Пока решил ничего не покупать. Подожду пару деньков, подумаю, сравню цены с барахолкой. Может выгоднее продать эти сертификаты, у меня уже их спрашивали. А отовариться на рубли тут же у ГУМа, у цыган. Кстати, я же могу Славика к этому вопросу подключить, он то Москву знает, как свои пять пальцев. Живет в часе езды от нее. Остаток дня, пока не начался час пик, покатался в метро, и изучил досконально Кольцевую. В общем слегка, но уже ориентируюсь. Думаю через пару дней освоюсь в столице.
В номере гостиницы, до которого добрался поздним вечером, все как и вчера. Мощный храп пьяного десантника, от которого я уже долго не могу уснуть. Администраторша на первом этаже передала мне записку. Завтра в десять утра награждение. В девять быть готовым, подойдет автобус.
Второй день в Москве оказался самым насыщенным по событиям и самым удачным. Нас героев двенадцать человек. Кроме меня все офицеры. Самое высокое звание майор, два лейтенанта, а остальные капитаны и старлеи. Привезли нас не в Кремль, как всем хотелось, а в Генштаб. У всех награждаемых идиотские улыбки на лицах и героический блеск в глазах. Хотя на церемонии награждения не было ни какой торжественности: просто и обыденно. И все это происходит не в зале, а в каком то большом кабинете. И было видно, что для генерала и двух полковников эта процедура скучная и тягомотная. Казалось, что мы отвлекаем их от очень важных дел. У меня на душе ни какой радости, а глядя на счастливые лица награжденных, все больше психую. И вот когда полковник закончил высокопарную речь, которую наверное никто и не слушал, я на два четких шага отделился от этой толпы и подал рапорт генералу. Спасибо командиру за эту бумагу, в которой он четко указал фактическое время, когда я командовал взводом, заменяя офицера. Он правильно сделал, приказав отдать рапорт при вручении награды старшему по званию. Сказал не дрейфь, будь тверд с этими московскими дуремарами. Им то выгодно медальки раздавать, а вот заплатить по человечески за боевую работу жаба давит. В этом вопросе они только себя не забывают. Я тогда удивился, сколько ненависти было в словах капитана. Я так и поступил, ведь приказ командира для меня закон. Да и уважал я капитана Тарасова. Да и он, если бы ко мне не относился с уважением, не стал бы возиться с этим рапортом Я и сейчас помню кислую мину генерал – майора. Помню с какой неохотой он взял мою бумагу.
Мы тогда выходили из дальней разведки. Шли долго и мучительно нудно к точке, откуда нас может забрать «вертушка». Шли очень медленно. Мы несли раненого командира, избегая любых стычек. Еще один раненый и мы застрянем наглухо. Я тогда все сделал, чтобы спасти друга, старшего лейтенанта Славу Горина. И даже немножко больше. А если честно, то это было совсем не трудно. Ведь нас было семнадцать сильных бойцов. И четыре человека спокойно час несли носилки с командиром. А то что двенадцать дней топали до встречи с «вертушкой», то эта медлительность от каждого выверенного шага. Я претворял в жизнь усвоенную за службу простую истину, с которой ни с кем не делился. Пока есть что пожрать, пока тебе не грозит явная опасность, торчи подальше от начальства. Когда ты рядом, всегда найдется гнилое место, куда тебя захотят отправить. А на войне каждый прожитый день идет в плюс. Ведь с каждым прошедшим днем все ближе твой дембель. Больше шансов остаться в живых. Бойцы понимали это нутром, потому никто сильно не возбухал. Мол чего это мы торчим в горах, когда можно сидеть в расположении части. Двигались мы тогда в основном по ночам. И только тогда, когда боевое охранение проверило ближайшие подступы. Продвинулось метров на триста и заняло круговую оборону, держа под прицелом все на триста шестьдесят градусов. Ну дали орден за спасение командира. Спасибо. Он лишним не будет. Как и не будет лишним что ни будь повесомей, посущественней. Материальные блага вещи не последние в этой жизни. И главное, чтобы их не просить, не выклянчивать. Ведь тогда на кону стояла наша бесценная жизнь, как говорили политработники.
